О БЕЛОЙ РУССКОЙ ЭМИГРАЦИИ И ЕЕ НАСЛЕДИИ. ТРИ ВСТРЕЧИ С РЕНЕ ГЕРРА. Владимир Черняев, Марина Лобанова

Три встречи с Рене Герра.

Рене Герра о белой русской эмиграции и ее наследии.

Хранитель и ценитель всего истинно русского - француз Рене Герра - обладает одной из самых великолепных коллекций культурного наследия белой русской эмиграции.

В программах с участием петербургского историка Владимира Черняева, исследователя русской революции и гражданской войны, специалиста по знаменитому «Делу Таганцева» и Петроградской боевой организации, по которому расстрелян поэт Николай Гумилев, Рене Герра рассказывает о себе лично и об одной из самых великолепных коллекций культурного наследия белой русской эмиграции, которую он собирал в течение многих лет. Ведет передачи Марина Лобанова.

Рене Герра:

«Я достал адрес и написал Зайцеву письмо, в июле 1967 года. Борис Константинович страшно обрадовался, написал мне: «Здравствуй, племя молодое, незнакомое!» И спросил: «Знаете откуда это?». Я был потрясен его длинным письмом. Позже я опубликовал его. Он удивился: француз, и так пишет по-русски. Потом мы встретились. Но опять-таки: почему меня выслали из Советского Союза в марте 1969 года? Я забегаю вперед. Только потому, что я был секретарем Бориса Константиновича Зайцева... Но я не все понимал тогда. Короче, чтобы ответить на Ваш вопрос более кратко: именно он оказал на меня влияние. Единственная моя заслуга, хотя нехорошо говорить о своих заслугах, что потом, пятьдесят лет спустя, я понял ценность всего этого.

Когда меня спрашивают: «Вы лучший специалист по Зайцеву?» Нет, я не лучший специалист. К сожалению, я – единственный специалист. Это чревато.

Потом я познакомился с Ириной Одоевцевой у Бориса Зайцева. Она пришла на Пасху с Георгием Викторовичем Адамовичем. Это был самый крупный литературный критик русской эмиграции, поэт. Мы познакомились.

Потом расширился этот круг. Они как люди умные поняли и прониклись симпатией ко мне. А у меня было два козыря: я был молодым, и я говорил и писал по-русски. И они сделали ставку на меня. Я их не обманул.

Вопрос, почему я был единственным?  Почему даже детей первой эмиграции я никогда не видел у Бориса Зайцева за пять лет? Они не приходили, боялись. Вот так. А когда приезжали эти Макашины и так далее из Академии наук СССР, пресмыкались перед ним в Институте славяноведения. Я сам присутствовал. А потому что в командировке! Обмен, понимаете ли: ты – мне, я – тебе. А это – ни разу. Факты – вещь упрямая. Великие изгнанники, гордость России сегодня. Это их реванш. Почему их ни разу не пригласили читать лекцию или выступить перед студентами Сорбонны или Института восточных языков? Тогда в Сорбонне была тысяча студентов, а в Институте восточных языков, кафедра русского языка, то есть факультет славистики – семьсот-восемьсот студентов. Почему не пригласили, когда я уже там был студентом, Бориса Константиновича Зайцева, который там бы с удовольствием выступил бесплатно, приехал бы? Его бы привезли на машине, но можно было бы и на метро. Не выступали ни Адамович, ни Вейдле Владимир Васильевич. А почему не приглашали Юрия Анненкова, замечательного, мирового масштаба художника? Почему не пригласили моего друга Сергея Ивановича Шаршуна? Руссейший человек, человек с мировым именем. Да, вот так. Понимаете: факты – вещь упрямая. Их игнорировали в лучшем случае, в худшем случае – презирали, а то и ненавидели».

В цикле 3 передачи. Длительность 1 ч. 56 мин.
Размер zip-архива 79,1 МБ.